Paint it… green
Не – Rolling Stones
В последних числах ноября (презренной прозой говоря – прости, читатель, но от “нашего всего» не отделаешься даже в статистическом анализе, а не то, что в статье про театр) на сцене Пензенского Драмтеатра прошла вторая премьера нынешнего сезона. Пьеса для нее была выбрана – не то, что неожиданная, но довольно странная.
Вообще – комедия – это именно стиль всего Пензенского драматического театра. Не то, чтобы у него не было по-настоящему ярких и запоминающихся постановок драм, не принадлежащих этому жанру (тем паче за 224 сезона-то!), но комедии Пензенского Драмтеатра – это то, что пользуется по-настоящему народной любовью и остаются в памяти народной на десятилетия. И потому к постановке испанской классической комедии XVII века «Дон Хиль Зеленые Штаны» Тирсо де Молины был привлечен не кто-нибудь, а САМ Борис Гуревич. Если кто не в курсе – этот режиссер уже ставил в Пензе три спектакля. И среди них – «Севильский цирюльник» и «Женитьбу Фигаро» – комедии Бомарше. Именно там, в роли Фигаро, обрел всенародную славу нынешний главреж театра Сергей Казаков (ну чего стоит уж один его популярнейший телепроект «Клуб Фигаро»).
И, сразу же скажем, ожиданий зрителей со стажем, помнящих его постановки, он не обманул. Постановка оказалось яркой, где-то неожиданной, а в финале воистину сумасбродной – в духе комедий эпохи излета Возрождения.
Постановка «Дона Хиля Зеленые Штаны», кстати, не являлась первой на пензенской сцене. Она ставилась шестьдесят лет назад, когда главную роль играла Людмила Лозицкая. Перед началом спектакля было объявлено, что данная постановка посвящается, в том числе и ее памяти.
Выбор пьесы, на самом деле, был не очевиден. Ибо сюжет ее основан на популярном мотиве переодевания главной героини в мужское платье с целью либо спасти, либо вернуть себе неверного возлюбленного. Сюжет, использованный во множестве комедий, начиная от эпохи ренессанса и заканчивая уже эпохой буржуазного театра. Российскому зрителю наиболее известен по пьесе Гольдони «Слуга двух господ», экранизированной под названием «Труффальдино из Бергамо». Но пьеса Тирсо де Молины перещеголяла все аналогичные пьесы «до» и «после» – это какой-то безумный карнавал переодеваний не только главной героини, но и других героев пьесы, выдающих себя не за того, кем они являются на самом деле. Потому вот именно читать эту пьесу довольно сложно, чтоб не запутаться кто и в кого переоделся. Но на сцене это смотрится куда как органичнее и реально превращается в веселую карусель, заканчивающуюся всеобщим счастьем.
Веселую ли и счастьем ли?
Вот тут режиссер Гуревич отошел от классической комедийной канвы и представил нам, особенно в концовке, нечто неожиданное. Но неожиданное только на первый взгляд, ибо взял он это не из собственных фантазий, а напрямую из текста комедии… ну и личности автора….
Кто такой автор? Это крайне необычный человек. Это комедиограф… монах. Да! В мрачной средневековой Испании (NB – это миф. В Испании XVII века жить было веселее, чем где бы то ни было в Европе – людям с деньгами, конечно, и не еретикам) этот человек был монахом Ордена мерседариев (дарящих милосердие – Ордена, основанного специально для вызволения христианских пленников из мусульманского рабства). И, тем не менее, писал комедии про любовь, не небесную – к Богоматери, например. А вполне светскую и плотскую. Причем эти пьесы ставились и имели оглушительный успех у публики – как вельможной, так и простолюдинской. И авторство совсем не скрывалось Автор получил – если не благословение – то разрешение начальства Ордена, а, соответственно и высшего церковного начальства – примаса Испании и, что еще более важно, Священной Инквизиции – на такого рода деятельность. И вот это очень важно помнить для того, чтобы понимать, что происходит на сцене.
А на сцене происходит настоящая кутерьма. Сюжет пересказать непросто. Да и не стоит. В пересказе он будет похож на бред (каковым доля большинства героев самой пьесы он и является) Но, вкратце обозначим. Донна Хуана, знатная (очень!), но бедная дворянка влюбляется на карнавале, где все шляются в строго католическом обществе, все более или менее свободно в знатного же и богатого (это она узнает потом – первое движение чисто природное) дворянина дона Мартина. Дело доходит до «дружбы организмами». А это, по законам католической Испании – свершившийся брак. Неправильно – вперёд, конечно, надо было венчание произвести, но раз уж такое дело – епитимья (10 раз Отче наш, 100 раз Аве Мария), взнос в пользу бедных и живите себе с Богом, как благочестивая католическая пара. Но отец дона Мартина против брака с «бесприданницей» – у него планы на брак с дочерью своего друга, богатого дона из самого Мадрида. И он делает невероятный финт ушами – отправляет своего сына к будущему тестю под видом некоего знатного и богатого дона Хиля, сына своего приятеля по провинциальному Вальядолиду- вот, дескать, мой сын не оправдал доверия и женится (а куда он денется по жалобе знатной донны! – в Испании того времени все с этим строго) -но вот пожалуйста вам зять. И тот и рад! Друг рекомендовал! Донна Хуана перерядившись в мужское платье с зелеными штанами отправляется в Мадрид вслед за неверным возлюбленным. И там начинается кутерьма с переодеванием.
В итоге – все женщины, задействованные в пьесе, влюбляются по уши в дона Хиля Зеленые Штаны – переодетую донну Хуану, позабыв о своих реальных возлюбленных. Все мужчины, в недоумении от таких раскладов, стремятся тоже закосить под дона Хиля, надевая зеленые штаны – маркер дамской влюбленности. Очень важно – дамы помнят лишь медовые речи и зеленые штаны – интеллектуальный уровень , чего уж там… И только лишь вновь нанятый слуга донны Хуаны – дона Хиля подозревает изначально нечистое. Он видит, что его новый господин – не мужчина. Ну, точно – не мужчина. Он его принимает за кастрата – и по пьесе жестко «троллит», вплоть до того, что в глаза называет кастратом, каплуном и т.д. В постановке оставлена его одна двусмысленная шутка «Безусый валет не кроет дам». Что поразительно – донна Хуана такие наглости, за которые дворянин просто бы заколол своего «остроумного» слугу, пропускает мимо ушей, что подтверждает его подозрения. Но по ходу пьесы, когда появляются уже многочисленные «доны Хили», слуга приходит к единственно правильному выводу, что его хозяин – выходец из ада, и – что немаловажно – спасаться нужно не только от него, но и его, что ему, как верному слуге, вменяется в обязанность.
Кончается все замечательно – все во всем разбираются. И происходит три свадьбы – Хуана выходит за дона Мартина , с коим ранее и переспала, богатая невеста дона Мартина выходит за своего доблестного поклонника, а ее двоюродная сестра, тоже влюбившаяся в Хиля – еще там за кого-то. Ура. Конец пьесы.
Наблюдая такое, у современного зрителя, незнакомого с
исторической составляющей повествования, рождается вопрос – а что это?
С какого перепугу все девки влюбляются в явно немужественного, хоть и
любезного, да и в зеленых штанах, господина?
Зачем дона Хуана все это устраивает, зачем ей явный негодяй, «козёл по жизни»,
который её предаёт – это подчеркивается в пьесе – у него бывают проблески
совести – но он заглушает их – у меня красивая и богатая невеста – бог простит,
я сотню месс закажу…
Чего это все так сразу замуж и повыпрыгивали, только узнали, что их воздыхатель
– женщина?
И много других.
Так вот, возвращаясь к началу своей статьи – Тирсо де Молина – монах, представитель официальной католической идеологии. Которому, вопреки всему, всем монашеским установкам, было позволено писать и ставить свои комедии. И именно из-за того, что в них торжествует порядок. Божья справедливость, устанавливаемая католической церковью и законами Испанского королевства. Нарушение его приводит к «дьявольской хилиаде» – путанице из зеленых штанов, в которой каждый из героев уже находится на грани сумасшествия, а возлюбленный донны Хуаны – подлец дон Мартин оказывается перед угрозой плахи. Но! Все разрешается, как следует – все разведены по местам, каждому мужику – своя, по закону положенная, дама – и далее все служат на благо Церкви и Королевства, что, само по себе, разумеется. И, разумеется, все приходят в ум и счастливы…
Режиссер Гуревич, однако, решил это несколько по-своему. То, что он «осовременил» пьесу – это даже дело десятое, на наш взгляд. Тем более, что он, скорее обезвременил ее, если исходить из внешнего антуража. То, что проецировалось на экран – это отсылка к советским фильмам семидесятых – поток машин на улицах воображаемого западного города – это мы видели во многих фильмах и даже мультфильмах того времени. Чтение писем сопровождается специфическим стуком печатной машинки, что уже, возможно, молодому современному зрителю ничего и не скажет. А костюмы «отцов» напоминают скорее костюмы довоенных итальянских мафиозо (впрочем, автор не специалист в области исторической моды – это только ассоциации). И даже то, что друзья невесты дона Мартина появляются на стилизованном воображаемом авто… это тоже антураж.
Главное другое.
Уже то, что Клара, поклонница Дона Хиля Зеленые Штаны (донны
Хуаны) выходит замуж сразу за двух своих поклонников (чего в пьесе, разумеется,
быть не могло) -несколько напрягает.
Но тут развязка – финальный монолог донны Хуаны, провозглашающей конец пьесы о
Зеленых Штанах… все… зал рукоплещет и начинает вставать, думая, что это конец.
Нет, не конец!
Появляется… слуга дона Хиля, пораженного мыслью о том, что его хозяин – выходец из ада. В нарочитом покаянном защитительном костюме с горящими свечками на шапке – и просит всех помолиться за его господина. Все его уверяют, что все нормально, и он один его боится – а это нормальная донна Хуана, выходящая замуж за дона Мартина. И, в конце концов, уговаривают. Тот вроде соглашается… Конец?
Нет!
Конец – это слуга дона Хиля, стоящий одиноко перед залом и
просящий помолиться за его господина.
И это, действительно, конец. Конец этого мира Хилей. Конец «Хилиады». Это
настоящее осовременивание этой пьесы. «Конец без конца». Эта «Хилиада» не будет
знать конца. Взаимный обман, карнавал, переодевание, два мужа – ничего из этого
хорошего не выйдет, и выйти не может. Ад в наличии. Остается… помолиться?
Это всего лишь одна из трактовок частной версии «Дона Хиля
Зеленые Штаны» монаха Тирсо де Молина из Испании XVII века в нашем Драмтеатре
режиссера Гуревича и нашего театрального коллектива.
Возможны другие. И у автора они тоже есть. Пишите свои. Это будет интересно. А,
главное, это то, что «версия» удалась на славу – есть о чем поговорить.
РS. Об актерах. Некого выделить. Все были на сцене в наличии. То есть: по полной выполнили задачу режиссера. Молодцы.
РPS. Костюмы. Зеленый цвет был представлен очень богато – от радикального советского паласа до нежных салатовых оттенков, не исключая армейского камуфляжа. Тоже «пять».
